ИИ в медицине: деньги есть, идей не хватает
В России решения с применением искусственного интеллекта (ИИ) в клиническую практику практически не внедряются, рынок не сложился, перспективные проекты можно пересчитать по пальцам. При этом крупные игроки ИТ озвучивают амбициозные намерения. Что стоит за громкими заявлениями: готовность работать «на послезавтра» или обычный хайп? Об этом рассуждает директор по развитию комплексных проектов НТИ АО «Российская венчурная компания», член наблюдательного совета ассоциации «Национальная база медицинских знаний» (НБМЗ) Андрей Алмазов.
В последние месяцы ряд организаций объявили о глобальных проектах, о разработке систем в области искусственного интеллекта в здравоохранении. Но очевидно, что это долгое дело, требующее многих лет и больших затрат. Зачем, на ваш взгляд, сделаны громкие заявления?
Как сказал спецпредставитель президента РФ по вопросам цифрового и технологического развития Дмитрий Песков, искусственный интеллект – маркетинговый термин, маркирующий класс совершенно разных явлений, технологий, алгоритмов, потому что за сегодняшними определениями этого термина не видно возможных сценариев развития в будущем. Таким образом, когда компании заявляют о больших стратегиях, вполне возможно, что они говорят о разном.
Вот пример: Национальная база медицинских знаний (НБМЗ) занимается метапроектом, ядром которого станет комплексный проект системы трансфера компетенций (платформа НБМЗ). Цифровой ассистент на платформе будет собирать из компетенций те сервисы, которые нужны по конкретному запросу. То есть это будет как бы мегапоисковик (интернет, основанный на компетенциях и знаниях, а не на html страницах). А метапроект вокруг комплексного проекта нужен, чтобы создать для него рынок. Мы двигаемся от отдельных сервисов к некоему комплексу, но я бы не называл это глобальной программой – скорее, решением конкретных задач на прикладном уровне.
Сравним с нашумевшим IBM Watson Health – его сегодня представляют 12 конкретных сервисов. Их число растет, но не все они востребованы, даже потенциально. Мы сейчас на этом пути, и он длинный.
Сейчас все бросились анализировать медицинские изображения. Это уже работает, но не внедрено в клиническую практику, – надо скорее внедрять, тогда и деньги под это будут находиться. Но пока мы больше имеем дело с хайпом.
Возможно, с попыткой забронировать себе место на рынке…
Да, но, бронируя себе сейчас место на несуществующем рынке, тратишь ресурсы и мостишь дорогу тем, кто потом придет за тобой, не повторит твоих ошибок и сделает то же самое быстрее. А не заниматься этим нельзя, иначе будешь вынужден покупать чужие решения.
Аналитики считают, что новые сервисы (например, работающие с медицинскими изображениями) будут встраиваться в медицинское оборудование. Отдельных сервисов по анализу медицинских изображений не будет, они станут частью того оборудования, которое эти изображения получает и становится все более интеллектуальным. Это наиболее вероятный путь, хотя не единственный. Так уже произошло с системами передачи и архивации изображений PACS: они встроены в технику, которую выпускает Philips, GE, Toshiba, Siemens и другие лидеры мирового рынка.
Часть стартапов они купят, а все остальные могут остаться за бортом. Большая корпорация способна просто скупить стартапы, если те имеют доказательную платформу, например, получили добро от FDA в Америке и поддержку от врачебного сообщества. Она просто установит новую функцию во все выпускаемые ею КТ, и рынок инсталляционной базы решения будет равен, к примеру, рынку КТ Philips.
Вы сказали важную вещь: рынок не сложился. Какой путь более вероятен в условиях России – всё возьмут в свои руки отраслевые гиганты мирового уровня или ведущей окажется роль государства, которое займется внедрением новых разработок в системе здравоохранения?
У нас рынок медицинской техники уже отдан транснациональным компаниям. Иного пути, как создавать своих игроков на этом рынке, у нас нет. А это роль государства. Единственный в РФ игрок, способный занять кусок рынка медицинской техники на мировом рынке, – это, наверное, ГК «Ростех». Кроме того, есть производители нишевых медприборов, которые успешно продаются. Надо действовать в этом секторе рынка. Потому что создать МРТ нового поколения проще, объединив усилия с государством.
Лобовая же атака против мировых гигантов с их огромными ресурсами не то чтобы бесперспективна, но требует огромных усилий и координации. Пока я не замечаю, чтобы в России этим занимались. Значит, наш удел – ниши, в которых мы можем быстро прорваться, в том числе системы с новыми технологиями ИИ, не привязанные к КТ, МРТ. Они могут быть нужны врачам и сами по себе – например, их можно встроить в МИС.
Медицинский рынок в России мал, поэтому нужно выходить на другие страны. Опыт показывает, что продажи и реальное применение на практике важнее, чем технология: ее потом доработают.
Можно ли рассчитывать на госинвестиции?
В России успешно развивается венчурный рынок. Денег на нем намного больше, чем проектов, которые можно было бы профинансировать. Сейчас нет проблем с нехваткой средств на системы ИИ в здравоохранении. Денег полно: частных, государственных, смешанных – нет хороших проектов.
Почему?
Потому что это игра не на завтра, а на послезавтра. Во-вторых, нет рынка потребления этих решений, его надо создавать. Рыночно ориентированные стартапы работают с решениями попроще. А стратегия стартапов, работающих с ИИ, заключается в перепродаже себя. То же самое происходит в Силиконовой долине: выгоднее, запустив стартап, перепродавать завтрашние и послезавтрашние обещания – на этом заработаешь больше, чем на внедрении в практику и наращивании операционной прибыли. Все это пока делается на хайпе.
Заключаются разовые контракты с медицинскими организациями, ведущими пилотные проекты, с частными клиниками, которые решили, что им нужен определенный сервис. Но это совершенно несистемный рынок, и непонятно, будут ли решения именно этих российских игроков рынка применяться завтра или их заменят другие игроки – системные. Нужно, чтобы все эти решения встраивались в систему ОМС. Другого пути не видно. Дальше будет расти рынок, расширяться применение, а врачи привыкнут пользоваться российским решением – и не так просто будет эти решения заменить.
Сколько всего таких стартапов в России?
У нас есть список примерно из 15 компаний по всей стране, которые занимаются системами поддержки принятия врачебных решений (СППВР). Можно спорить, 5 их или 25, но не сотни. У части этих компаний нет ничего кроме маркетинговых презентаций. В мире таких стартапов тоже не слишком много.
А сколько компаний с готовым продуктом?
Затрудняюсь назвать точную цифру. Вот Watson, например, продается по всему миру…
Но в России уже есть отдельные стартапы с проектами, приближающимися к степени готовности. При содействии НБМЗ проекты Botkin.ai и Webiomed протестированы в ЯНАО. Мы провели пилотные проекты также в Мурманской и Тульской областях. По их итогам ясно, что есть по крайней мере две технологии, из которых достаточно быстро можно сделать продукты или решения, способные вписаться в систему здравоохранения.
Давайте уточним: все-таки представленное на Ямале – пилот, но не готовый продукт?
Да. Был проведен ретроспективный анализ электронных медицинских карт и медицинских изображений, выбрана группа, которая показалась искусственному интеллекту патологией. Эти данные перепроверены врачами, и в большинстве случаев выводы, сделанные ИИ, подтвердились. Например, человек обратился в медучреждение с травмой ребра. Ему сделали КТ. На изображении видны и патологические изменения в легком. Врач-травматолог, не имея онкологической настороженности или соответствующей квалификации, их просто не замечает. А нейросеть видит это и подает сигнал, в результате врач направляет пациента к онкологу. Пока в лечебный процесс этот механизм встроен не был, проводился только ретроспективный анализ.
По итогам пилотного проекта опубликован отчет с цифрами, причем совместный с департаментом здравоохранения региона, что важно; и эти две компании теперь могут продемонстрировать результаты.
Какова, на ваш взгляд, перспектива СППВР в России на ближайшие год-два?
Думаю, мы пока останемся в фазе экспериментов, но если совместными усилиями с Ассоциацией НБМЗ, РВК, Минздравом нам удастся добиться применения некоторых существующих решений, похожих на СППВР, с использованием ИИ в клинической практике – хотя бы небольшой, но регулярной, – если нам удастся что-то «прописать» в системе ОМС и врачи начнут этим пользоваться, это будет прорыв.
Вторая задача – реализовать комплексную платформу НБМЗ и начать собирать на ней международные стартапы. Они находятся примерно в той же ситуации: все инновации скупают китайцы, идет перепродажа стартапов. За один-два года мы можем начать собирать у себя эти стартапы. Это не прогноз, а план: все в наших руках. Нужно договориться, внедрить в клиническую практику, создать точку притяжения, начать… За год или два рынок еще не сложится, мы останемся в области проб и ошибок. Но уже практических.
Василий Когаловский
