Эксклюзивное интервью председателя правления МИБС Аркадия Столпнера

Осенью прошлого года Медицинский Институт им. Березина Сергея начал прием пациентов в первом в России и странах СНГ клиническом центре протонной терапии, оснащенном поворотной системой гентри. О том, что побуждает частную компанию инвестировать в прорывные медицинские технологии и о проблемах, связанных с реализацией масштабного проекта, журналу рассказал Аркадий Столпнер.

– Как вы пришли в здравоохранение?

– Меня всегда интересовала биология, поэтому вопрос о выборе профиля вуза не стоял. Окончил Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени академика И.П.Павлова, затем аспирантуру института физической культуры и спорта. Продолжил образование в Китае – в Шеньянском университете изучал восточную медицину. В конце 1980-х пригласил в Петербург китайских врачей, с которыми мы открыли первое совместное советско-китайское предприятие. Собирался работать в этом направлении дальше, но события начала 1990-х нарушили планы. На целых 12 лет я отошел от здравоохранения и занялся бизнесом. Но всегда хотел вернуться в медицину.

Поэтому когда в 2002 году ко мне пришел  врач-радиолог Сергей Березин с замечательной идеей открыть первый в стране частный центр магнитно-резонансной томографии, спрос на которую в то время в десятки  раз превышал предложение, я не раздумывал: вложил в проект все, что заработали  за предыдущие 15 лет – миллион долларов (по курсу того года – около 30 млн рублей). С этого началась история Медицинского Института имени Березина Сергея, названного так два года спустя в память о трагически погибшем Сереже.

С момента создания МИБС прошло 15 лет, и объем наших инвестиций в здравоохранение за эти годы вырос до 15 млрд рублей.

– Как было принято решение построить самый дорогостоящий ваш объект – центр протонной терапии?

– Лет семь назад, после одной из конференций мы с нашим медицинским физиком Егором Андреевым бродили по Чикаго, и он спросил: «А вы точно уверены, что протонный центр стоит 250 млн долларов? Конечно четверть миллиона долларов мы не сможем инвестировать в такой центр, но мне кажется, что это не должно быть так дорого». У меня было такое же ощущение. Не откладывая, позвонил президенту компания Hitachi Proton Therapy, и после разговора с ним подозрения переросли в уверенность – он назвал сумму почти вдвое ниже. Мы поняли, что такие инвестиции можем себе позволить и решили строить протонный центр.

Выглядит как спонтанное решение. На самом деле, проект полностью укладывается в логику динамичного развития нашей компании. Сначала мы создали разветвленную региональную сеть центров визуальной диагностики и начали обследовать сотни тысяч человек в год. Увидели очень много больных людей и захотели их лечить, причем предложить современную высокотехнологичную медицинскую помощь – такую, которую пациенты не могли получить в других медицинских центрах страны.

Решение напрашивалось само собой: десять лет назад, когда мы открыли Онкологическую клинику МИБС на окраине Петербурга, радиохирургия в Российской Федерации находилась в зачаточном состоянии. Мы в Клинике установили аппарат Гамма-нож для облучения опухолей головного мозга, на тот момент он был вторым в стране. Затем появился Кибер-нож, роботизированная установка, которая лечит опухоли  во всем теле. Купили  высокоточные  линейные ускорители для стереотаксической лучевой терапии с широким кругом возможностей – Clinac и TrueBeam. Так была сформирована полная линейка современного оборудования для лучевой терапии, которая предоставляет врачу лучшие возможности в выборе инструмента, оптимально подходящего пациенту.

Но мир-то не стоит на месте, технологии продолжают развиваться. В США, Европе, Японии один за другим открывались центры протонной терапии – самого передового на сегодня метода лечения рака при помощи лучевой терапии. Уверен, через несколько лет в Соединенных Штатах ни одна крупная онкологическая клиника без возможности лечить протонным пучком не будет считаться перворазрядной. Мы не хотели оставаться в стороне от мирового тренда.

Россия до 1990-х годов шла в исследованиях этого метода на одном уровне с США. Но за последние четверть века безнадежно отстала. В стране не было до недавнего времени ни одного клинического центра протонной терапии, только несколько экспериментальных установок  в научно-исследовательских институтах ядерной физики. Они лечили протонами несколько десятков больных в год при потребности в 35-40 тыс. человек.

Наше намерение занять пустующую нишу было закономерным. Реализовав красивый высокотехнологичный проект, мы сохранили свое лидерство в лучевой терапии, но главное – предложили людям с диагностированным раком лечение на том же уровне, который доступен пациентам только в странах с развитой системой здравоохранения.

– Как шло строительство?

– Непросто. Через полтора года после выхода на строительную площадку, в конце 2014-го, грянул экономический кризис, рубль рухнул. Отчасти мы были готовы к этому. Просчитывая проект, предусмотрели пессимистический сценарий, исходя из курса 55 рублей за доллар, при том, что тогда он стоил 28 рублей. В итоге объем инвестиций оказался даже немного меньше, чем предполагали – вместо 140 млн долларов мы потратили 120 млн (около 7,5 млрд рублей). Строили на собственные средства, не привлекая ни сторонних инвесторов, ни банковский капитал.

Должен сказать, что Центра Протонной Терапии не было бы без содействия правительства Санкт-Петербурга и лично губернатора Георгия Сергеевича Полтавченко, который порой в «ручном режиме» помогал пройти бюрократические согласования. Наш проект был признан стратегическим для города: нам выделили участок земли, подвели к его границам инженерную инфраструктуру и построили подъездную дорогу.

– Где вы искали специалистов для первого в стране протонного центра?

– Мы их не искали – мы их вырастили. Специалисты нашей Клиники имеют высокую квалификацию, они лечат на фотонных установках более 3 тыс. человек ежегодно. Поэтому мы сформировали команду врачей-радиологов и медицинских физиков из наших опытных профессионалов.

Но надо понимать, что протонная терапия по сравнению с фотонной намного сложнее в исполнении, в расчетах, в планировании; в наших руках очень мощное оружие, ошибок быть не должно. Поэтому мы вложили в обучение команды значительные средства и в течение года наши специалисты проходили стажировку в протонных центрах США, Европы, Японии.

– Какие преимущества даст протонный центр вам и вашим пациентам?

– С открытием Центра наши врачи получили возможность применять самый точный и щадящий метод лучевого лечения рака, который позволяет разрушать опухоли, ранее считавшиеся некурабельными. Их было невозможно ни удалить хирургически, ни облучить из-за расположения в непосредственной близости к критическим органам, таким как мозг, позвоночник, сердце, печень и другие.

Протонная терапия дает ответ на главный вопрос радиологии: как убить опухоль, не убив пациента? Протоны, тяжелые заряженные частицы, в отличие от лучей – фотонов, в силу своей физической природы летят кучно и теряют энергию точно в мишени, практически не облучая здоровые ткани на своем пути к новообразованию и абсолютно не затрагивая нормальные клетки на выходе из тела. Поворотная система гентри, вращающаяся вокруг стола, на котором уложен пациент, со скоростью 360 градусов в минуту, доставляет протонный пучок таким образом, чтобы проникающий в тело луч не задел жизненно важные органы. Установленное в нашем Центре оборудование, система ProBeam компании Varian, позволяет применять самую передовую на сегодня технологию облучения – так называемое сканирование карандашным пучком. Протонный луч очень быстро, слой за слоем заштриховывает весь  объем опухоли, обеспечивая максимальную точность распределения дозы.

Протонная терапия отличается от традиционной лучевой минимальной токсичностью и в разы меньшими побочными эффектами, как ранними, так и отсроченными. Практически при любых солидных опухолях она оказывается лучше фотонной. Но особенно показан метод в педиатрической онкологии. Растущий организм детей более чувствителен  к воздействию радиации, чем взрослых. Применение фотонов в лечении рака у детей связано с высоким риском когнитивных расстройств, сбоев в работе внутренних органов, блокирования точек роста, возникновения вторичных раков, которые через 10-15 лет появляются в месте облучения. Протонная терапия снижает все эти риски в разы. Поэтому мы считаем детей нашей главной целевой группой и полагаем, что не менее половины пациентов Центра будут из этой группы.  Думаю, мы сможем закрыть 50% потребности страны в лечении   Злокачественных опухолей у детей   протонами.

– С какими проблемами в отношениях с государством вы сталкиваетесь на региональном и федеральном уровне?

– На уровне регионов нам удается выстраивать продуктивный диалог, особенно, как говорил выше, с Санкт-Петербургом. Город является нашим многолетним партнером и ежегодно оплачивает из бюджета 300-400 квот на лечение пациентов на Гамма-ноже и Кибер-ноже. В 2018 году в бюджете Петербурга заложены средства на лечение 100 пациентов в Центре Протонной Терапии.

На федеральном уровне, к сожалению, частные клиники пока отрезаны от финансирования высокотехнологичного лечения. Надеемся, что в этом году будут приняты важные решения, которые кардинально изменят ситуацию. Как сказала посетившая наш Центр Министр здравоохранения РФ Вероника Скворцова, в России должна быть единая система здравоохранения, без разделения на государственную и частную. По словам Вероники Игоревны, после утверждения тарифов протонная терапия будет погружена в систему ОМС. В конечном итоге от этого выиграют пациенты, получившие доступ к инновационному лечению.